Истина Значима, Отстаивайте Истину

Available in: English | Português | Русский | Español |

 Примечание редактора: Данная статья, являющаяся подготовительным материалом конгресса Кейптаун 2010, была написана Карвером Ю в качестве обзора темы, которая будет обсуждаться на конгрессе на утренней пленарной сессии «Доводы в пользу истины Христа в глобализованном и плюралистичном мире». Отзывы по этому материалу, представленные в рамках Лозаннского глобального диалога, будут переданы авторам и другим участникам конгресса, чтобы помочь им усовершенствовать материал для представления на конгрессе.

Страны тех из нас, кто приехал из Азии, на протяжении столетий являли собой пример многообразия: как культурного в целом, так и религиозного в частности. Да, мы жили в многообразии, но это многообразие никогда не характеризовалось плюрализмом. О плюрализме не может быть речи. И конфуцианец, и даосист, и буддист, и мусульманин, и индуист пребывает в непоколебимой уверенности, что то, во что он верит и чем живет, является именно той истиной, которая ведет к вечному спасению или истинному гуманизму. Каждый из них пребывает в уверенности, что все остальные пути в лучшем случае приведут к прожитой попусту жизни, а в худшем – к развращению и страданиям. Истина значима, так как ее последствия меняют жизнь. Даже уважая точку зрения остальных, мы все равно считаем своей ответственностью направить их на истинный путь.

Совершенно иным является популярный в наши дни плюрализм. Сегодняшний плюрализм – это идеология, при которой истина есть некая культурная структура, подходящая только той культуре, в рамках которой она существует. Истина, таким образом, не имеет никакого отношения к другим культурам или системам идей. Универсальной истины, или истины для всех, не существует. Все истины относительны по отношению друг к другу. Далее эта идея плюрализма переходит от культуры в целом к каждому отдельному человеку. Человеческая индивидуальность теперь рассматривается как единственная основа реальности и то основание, на котором строятся ценности и идеи. Приверженец плюрализма эпохи постмодерна верит, что каждому отдельному человеку присуща своя собственная логика, и что каждый человек создает свои собственные правила, на которых основываются его или ее ценности, а также реальность в целом. Каждый человек при этом – сам себе судья, и, таким образом, «автономен» в этом смысле. Если каждый человек строит свой собственный мир, следовательно, у множества людей существует множество миров, и каждый такой мир есть не что иное, как переплетение верований, истинных только для того, кто сплетает их воедино. Каждый отдельный мир отличается от других, следовательно, сравнить и сопоставить миры не представляется возможным. Поэтому, несмотря на все рассуждения о необходимости диалога, в рамках плюрализма он представляется излишним и бесполезным.

Другой стороной является то, что если истина – это продукт отдельного человека, то она также может быть переделана по его желанию. Истина, таким образом, непостоянна, непродолжительна и не способна оказывать на что-либо неизменное воздействие. Считая истину временной и относительной, плюрализм фактически подавляет провозглашение той трансцендентной истины, которая превосходит человеческое понимание и является истинной как для всех культур, так и для каждого отдельного человека. Несмотря на то, что плюрализм осуждает догматизм, он, по сути, является самой догматичной идеологией. Плюрализм полностью отвергнет и без всякого колебания обвинит в догматизме и единоличности любое понятие истины, которое отличается от его собственного. В таком виде плюрализм представляет собой самую опасную разновидность монизма, а именно монизм безразличия.

Несмотря на это, не нужно проводить сколько-нибудь серьезный критический анализ, чтобы увидеть, что плюрализм противоречит самому себе. Провозглашая плюрализм, его приверженцы считают, что находятся в выгодном положении по отношению ко всем другим культурам или людям, потому что с высоты плюрализма видят их относительность. Удивительно то, что это выгодное положение в то же время является абсолютным. Как относительность может соединяться с абсолютом? Посредством слепой веры и утверждения, не допускающего возражений. Принижая ценность истины и называя религиозную истину деспотизмом, приверженцы плюрализма дерзновенно провозглашают атеистическую версию истины, выдвигая в качестве универсальной истины атеистическое мировоззрение. Атеизму позволено стать новой религией. Атеизм рассматривается как слияние научного рационализма, объективной реальности, здравого смысла и толерантности. С невиданным энтузиазмом и враждебностью атеизм объявляет войну религии в целом и христианству в частности. Ярким примером тому является атеистическая рекламная кампания на автобусах Лондона. В июне 2008 года комедийная писательница Ариан Шерин предложила размещать на лондонских автобусах рекламу, противостоящую вере в Бога следующими словами: «По всей вероятности, Бога нет. Хватит волноваться. Наслаждайтесь жизнью». Эта инициатива была мгновенно поддержана, и за четыре дня было собрано более ста сорока тысяч фунтов стерлингов. Кампания быстро распространилась на Канаду. Другая подобная кампания изображает двух детей, которые умоляют дать им возможность быть воспитанными в нейтральной атмосфере и просят не вешать на них ярлык «католика» или «атеиста». В едва заметной форме эта кампания осуждает родителей, которые воспитывают своих детей в духе убежденности относительно наличия какой-либо истины. Монизм безразличия все сильнее сжимает наши жизни в своих руках. Одновременно с этим рынок заполоняют книги, провозглашающие атеизм. Наиболее популярной из них является «Бог как иллюзия» Ричарда Докинза, переведенная на 31 язык и проданная в количестве более полутора миллионов экземпляров. Похвальный отзыв об этой книге журналистки из британской газеты «Гардиан» Джоан Блейквел звучит, как боевой клич против религии: «Религия пугает атеистичный мир. Эта книга громко призывает больше не сжиматься от страха» (выпуск газеты «Гардиан» от 23 сентября 2006 года). В чем заключается эта битва? В том, чтобы отвоевать право определять моральные ценности самостоятельно, безо всяких трансцендетных границ. Главным вопросом становится вопрос о том, кто управляет человеческой жизнью.

Эта атеистическая идеология приводит к определенным последствиям. Утрата трансцендентной истины ведет к результатам, меняющим жизнь.

Двадцать один год назад, всего за несколько месяцев до событий, которые произошли 4 июня 1989 года на пекинской площади Тяньаньмэнь, Лиу Циаобо написал статью о трагедии китайского народа, в которой говорилось следующее: «Трагедия китайского народа – это трагедия народа без Бога. Если заглушить трансцендетный свет иного мира, темнота нашего мира может быть с легкостью принята за вечный свет». (1) Можно быть практически уверенными в том, что общество, в котором нет света свыше, возведет в абсолют самого себя и выдаст за вечный свет свою темноту, потому что у такого общества нет возможности обратиться за критикой к кому-либо, кроме самого себя. Общество, в котором нет света трансцендентной истины, погрязнет в темноте своей собственной испорченности.

Истина также ведет к последствиям на личном уровне. На конференции Амстердам 2000 Рави Захариас поделился своим опытом защиты объективности истины с группой студентов из Оксфорда. Когда он закончил свою речь, один из студентов бросил вызов его словам. «Доктор Рави», – сказал он, – «Нравственность есть не что иное, как выражение эмоции. Понятия «хорошо» и «плохо» означают не более чем личное предпочтение, которое основано на эмоции». «Давайте проведем эксперимент, чтобы увидеть, правда ли это или нет», – ответил Рави, – «Представьте, что я положил на этот стол невинного беззащитного ребенка и разрубил его на три части огромным ножом. Разве бы Вы не сказали, что я поступил плохо?» «Нет», – спокойно ответил студент, – «Я бы не сказал, что это плохой поступок. Я бы только сказал, что лично мне этот поступок не нравится». Рави Захариас признался, что был шокирован ответом этого студента. Если бы я присутствовал при этом разговоре, то задал бы студенту следующий вопрос: «А что, если бы я положил на стол и приготовился разрубить на три куска Вас? Разве бы Вы не сказали в этом случае, что это плохой поступок, который надо немедленно остановить?» Если бы студент ответил, что единственное, что он может сказать, это то, что лично ему этот поступок не нравится, то я бы ответил следующее: «А мне нравится. Очень нравится. И как раз в моей власти привести его в исполнение». Не может быть сомнения в том, что последовало бы за этим.

Там, где остутствует нравственная истина, побеждает сильнейший. В этом случае не обходится без междоусобицы. Если не принимать во внимание божественный замысел о сотворении человека по образу Бога, при котором человек по слову Божию обладает абсолютной ценностью и неприкосновенностью, то никто не станет сколько-нибудь серьезно относиться к утверждению о том, что «все рождены равными». В чем основание этого утверждения, являющегося основой демократии? Верим ли мы этому утверждению только потому, что оно нам нравится в эмоциональном плане? Или же мы просто приняли рациональное решение верить этому утверждению из-за страха (или ради собственной выгоды)? Что, если прав Ницше, утверждающий, что мы создаем такие бессмысленные утверждения из-за собственной слабости и страха быть вовлеченным в борьбу за власть и признать тот факт, что в этой борьбе победит сильнейший? На основании чего мы можем опровергнуть философию Ницше? Утверждение бессмысленно, если оно является человеческим творением. Почему я должен верить в то, что мы созданы равными, если на генетическом уровне я умнее или сильнее остальных? Здесь тогда вступит в силу метафора «эгоистичного гена», изображающая человека как автономное существо, не связанное никакими обязательствами кроме обязательств самому себе, и движимое только логикой собственной выгоды и желанием увековечить собственное имя. И так как люди не «рождены равными», то получить больше голосов в политической сфере должен тот, кто умнее, сильнее или богаче.

Там, где моральные ценности оторваны от своего трансцендентного начала, главной добродетелью становится не что иное, как прагматизм и практичность. Ценность человека определяется исключительно его полезностью в том или ином процессе, а ценность этого процесса – его полезностью в процессе более крупного уровня. В современном мире это означает контроль мирового рынка корпорациями мирового уровня. Ценность отдельного человека зависит от степени его конкурентноспособности и функциональности в рамках этого рынка. Человек, по существу, становится инструментом или предметом использования. В таких условиях будут абсолютно правыми авторы вроде Ричарда Познера, который говорит в своей книге «Секс и разум» об отсутствии фундаментальной разницы между брачным союзом и проституцией. Брак, по сути, есть долговременная проституция. В брачном союзе пара устанавливает долгосрочное соглашение об обмене услугами, а в случае проституции имеют место товарно-денежные рыночные отношения, при которых оплата за проституцию может быть использована для оплаты других услуг.

Перед нашими глазами моральное полотно жизни нашего общества разрывается на части, и человек лишается всякой индивидуальности и становится предметом использования с набором функций. Отречение от трансцендентной истины будет стоить слишком дорого и приведет к социо-культурному хаосу и последующим за ним ужасным страданиям. Мы не можем не противостоять этой тенденции. Мы должны любой ценой проповедовать истину христианского Евангелия.

© The Lausanne Movement 2010  

  1. Liu Xiao Bo, Tragedy, Aesthetics and Freedom. Taipei: Feng Yun Xidai, 1989. p74. [издание на китайском языке]